Этот авторский фильм, собранный из сотни мелких эпизодов, демонстрирует путь саморазрушения личности, по сути единый для всех. Это антиреклама желанного для многих бомонда, глянца и гламура, блестящая поверхность которого — обложки журналов, статьи в светской хронике, внимание публики, а сердцевина — прогнившая чернота, смердящая одиночеством, нравственным упадком, героином и испражнениями. Это история короткой жизни «фабричной девчонки», старлетки, попавшей в модную андеграундную тусовку творческих отщепенцев, которые благодаря скандальной славе лидера — Энди Уорхолла — не переставали развлекать публику.
Оригинальность, а тем более гениальность Уорхолла я нахожу весьма сомнительной и дурно пахнущей. Многие талантливые люди, опередив свое время, в силу самобытности и новаторства не были поняты и признанны при жизни, но Уорхолл, при всем своем высокомерии и пафосе инопланетного гения, претендовал, на мой взгляд, на эти лавры незаслуженно. Сделать какой-то вывод о его творчестве по этому фильму почти невозможно — здесь он является фоном, «крючком», державшим Идди Сэджвик, — и более раскрыт как личность, а не так криэйтор, однако я склонна согласиться с характеристикой, данной Уорхоллу отцом Идди: «Видя, как моя дочь заходится из-за вас щенячьим писком, я думал, что вы — человек выдающийся, сильный, незаурядный, но, познакомившись с вами, понял, что волновался напрасно. Вы — отброс, мусор, пустое место».
Название фильма выбрано довольно неудачно, поскольку ни о каком соблазнении речи не шло. Кем были Идди Сэджвик и Энди Уорхолл? Как все остальные члены их тусовки, они были фриками, уродцами, морально и физически искалеченными людьми, которые собирались в студии не творить, а развлекаться, колоться героином, плакать на плече друг у друга, а между делом штамповать третьесортные кинокартины с пустыми, бессвязными диалогами, понятные лишь таким же аутсайдерам. При этом картины эти широкой публике преподносились, как арт-хаусные шедевры, отражающие время и суть поколения 60-х.
Но Идди, как бриллиант, выделялась на фоне сброда, окружавшего Уорхолла. Он увидел ее сразу, оценил и попытался схватить. Прекрасная, как ангел, юная и легкомысленная, Идди смотрела на мир широко распахнутыми глазами. Она была восторженным ребенком в поисках чего-то необычного, и Уорхолл, как самое необычное из виденного ею, стал для нее кумиром и центром тяготения. Тяготение было взаимным, но, как мне кажется, не имело сексуального подтекста, по крайней мере, со стороны девушки. Он пленял ее своей нестандартностью, загадочностью, нервозностью, — она не видела убогой, уродливой личности, которую терзало тщеславие, страх разоблачения и ярлыка «посредственность», а Уорхолл, глубоко польщенный, был одержим чувством собственничества к этой райской птичке, случайно залетевшей в его сырой подвал. Она была его сокровищем, его кладом, он держал Идди рядом, лопаясь от гордости и самодовольства. Думаю, он желал ее и одновременно не подпускал, боясь ее разочарования, а затем — ухода.
Самым страшным кошмаром Уорхолла было сравнение его с по-настоящему талантливым человеком, на фоне которого вся фальшивость и бездарность Энди стала бы очевидна. Тем больней и сокрушительней стал для него удар — влюбленность Идди Сэджвик в Боба Дилана, музыканта, который так просто и так жестоко высмеял Уорхолла перед всей его «фабрикой»! Предательство Идди уязвило и глубоко ранило Уорхола. Вот почему он с таким хладнокровием и скрытым ликованием наблюдал за тем, как оставленная Диланом, Идди все ниже скатывалась по наклонной, как ее трепала бедность, героиновая зависимость и упадок. Она умирала, увядала на его глазах, но, оскорбленный, Уорхолл с наслаждением обрекал ее на смерть. Казнил за нелюбовь, хотя никаких интимных, личным отношений между ними не было. Но собственническая страсть этого мелочного человека была беспощадна.
А Дилан, красивый, умный, не утративший порядочности мужчина, искренне симпатизировал ей и пытался вытащить из клоаки, в которой та варилась, но, думаю, уже тогда видел, что Идди обречена. Стебель этого тоненького белого цветочка был сломан много лет назад гибелью одного брата, самоубийством второго и грязными домогательствами властного отца. Ее смерть была вопросом времени, саморазрушение через наркотики и алкоголь — своеобразным наказанием, мазохизмом, на которое Идди сама себя обрекала. Поэтому Дилан, в последний раз с нежностью и сожалением взглянув на нее, ушел.
Ребенок, наивный, непрактичный и всю жизнь зависимый от других, Идди не могла жить одна. Она нуждалась в поддержке и потому, после ухода обоих — Дилана и Уорхолла — тянулась к всякому, кто мог ее пригреть и пожалеть, но в ответ натыкалась либо на равнодушие, либо на обман. Ее грязно использовали, обкрадывали и мучили, пока однажды, достигнув самого дна, грязная, пьяная и обколотая нищенка не пришла в ресторан и не крикнула Уорхоллу: «Ты убил меня! Ты и твоя «фабрика!». Это было правдой лишь отчасти. Попади Идди в хорошие руки, возможно, кто-то сумел бы вылечить ее и починить, а может, Боб Дилан был прав — ее бы не спасли.
Итог: ослепительно красивая Сиена Миллер. Изумительно талантливая Сиена Миллер. Я впервые увидела ее такой, и это ввергло меня в шок. Фильм — на первый взгляд несистематизированная, хаотичная, поверхностная, блестящая история бабочки-однодневки, а по сути — жестокая драма человека, разрушенного семьей, а потом и средой обитания. Второй раз пересматривать этот фильм я вряд ли возьмусь, но в рамках своей направленности он весьма неплох.
Комментариев нет:
Отправить комментарий